Народные инструменты возвращают былую популярность

Балалайка – один из символов России. Но до самого последнего времени отношение самих россиян к этому музыкальному инструменту было довольно скептическим. Мы поговорили с Константином Савченко – человеком, который больше тридцати лет обучает сургутских детей мастерству игры на балалайке.

О балалайке

– Константин Викторович, долгое время балалайка была «инструментом для бедных»...

– В современном виде балалайка изобретена в конце девятнадцатого века. И вскоре после этого в армии было введено обязательное обучение игре на этом инструменте. Солдат заставляли играть, что и вызвало отторжение. Вплоть до девяностых годов балалайки были самым дешевым музыкальным инструментом. Заводы штамповали их миллионами. Считалось, что балалайка настолько проста, что освоить ее может кто угодно. Мол, «не хочешь учиться музыке – иди на балалайку». Но игра на балалайке намного сложнее, чем кажется.

– Многие мои знакомые считают, что «лучше уж гитара, чем балалайка». Вы с таким сталкивались?

– Когда сам ходил в музыкальную школу, то отбивался от детских шуток типа «балалайка три струна – я хозяин вся страна». Класса до шестого кулаками доказывал, что могу и народной музыкой заниматься, и на дзюдо ходить. Доказал.

– Ситуация меняется?

– Сейчас почти исчезли копеечные фабричные балалайки. Качественные инструменты делают вручную, из красного и черного дерева. И они кратно превышают по качеству звука и удобству своих фанерных собратьев. Стоимость некоторых доходит до двухсот тысяч рублей. Кроме того, лет двадцать назад появилось много талантливых исполнителей на балалайке, которые открыли новые возможности инструмента. В девяностых годах ко мне нередко приводили учиться не самых благополучных детей. В последние годы престиж инструмента вырос. В классе всегда есть дети из очень обеспеченных семей, кто шел учиться игре на инструменте целенаправленно, а не потому что «больше нигде не берут». А вот гитары, кстати, в большинстве своем стали штампованными.

– То есть забвение балалайке не грозит?

 – Абсолютно нет. Я работаю в двух школах: ДШИ № 1 и № 2. И сейчас у меня самый большой класс (дети с первого по восьмой год обучения): в одной школе 14 учеников, в другой четверо. Для понимания: в норме на одного преподавателя – шесть-восемь учащихся.

О карьере

– Знаю, что вы приехали из Крыма. Обычно северяне едут на юг, а не наоборот...

– Я учился в Симферопольском музыкальном училище. Успешно учился. Для меня было забронировано место в ялтинском ансамбле «Калинка». Но после окончания второго курса пригласила в гости сестра – в Сургут. Приехал. Увидел в августе снег и... отправил телеграмму в Крым, что не вернусь. И на долгие годы Сургут стал для меня большой любовью. Звали в Москву, в другие города. Не соглашался. Когда служил в армии в Чите, участвовал в создании ансамбля забайкальского военного округа «Синегорье», тоже звали на работу. Но о том, чтобы изменять Сургуту, даже не думал.

– Вы начали преподавать в девяностых. Сложно было?

– Тогда всем трудно было. В целом профессия преподавателя была непрестижной. Были сложные дети. Родители, которые приезжали выяснять отношения: «Если не будешь ставить пятерки моему ребенку, с тобой будут разбираться». Но тем не менее уже тогда мои ученики побеждали в конкурсах и завоевывали награды. Таланты есть во все времена.

– Награды и публичность важны?

– Конечно. Награды, как и подарки, нравятся всем. Это признание, что ты не последний человек в своей сфере. Я получал награды различного уровня, городского и регионального. Этой весной Почетную грамоту за эффективную и добросовестную работу вручила губернатор Югры. 

Об учениках

– Как вы считаете, зачем детям музыкальное образование?

– Для расширения кругозора ребенка. У детей, которые успешно окончили музыкальную школу, и дальше все складывается удачно. Необязательно в музыкальной карьере. Среди моих выпускников немало бизнесменов, людей власти, работников градообразующих предприятий и публичных людей.

– Но вы же ожидаете от учеников, что они пойдут по музыкальной стезе?

– Как учитель, я должен ответить, что да. Считается, если преподаватель проработал тридцать лет и 30-40 выпускников поступили в музыкальное учебное заведение, – это хорошо. Но я другого мнения. Всем своим детям, даже тем, у кого успехи, не навязываю стремление поступать в музыкальный колледж. Ведь стать педагогами в итоге дано не всем. Но были, конечно, кто окончил и Гнесинку, и Питерскую консерваторию.

– Судьбу выпускников отслеживаете?

– По мере возможности. Моим первым выпускникам уже всем около сорока лет. Звонят. Советуются, где найти преподавателя для своих детей. Можем поговорить на разные темы.

Был случай лет семь назад. Летел в самолете и читал книгу. Вижу краем глаза, что рядом остановилась стюардесса. Не стал реагировать. Но когда она подошла в третий раз, поднял голову – и увидел, что это моя бывшая ученица! Мы лет пятнадцать друг друга не видели.

– Есть кто-то, кем вы особо гордитесь?

– Многими горжусь. Пару лет назад был мальчик-выпускник. Первые годы учился на тройки, особого стремления к музыке не показывал. Но за год до окончания он решил, что будет поступать в музыкальный колледж на отделение балалайки. И начался аврал. Дополнительные уроки, репетиторы... Он не просто успешно окончил ДШИ, а смог поступить в один из ведущих профильных учреждений страны – музколледж МГИМ имени Альфреда Шнитке.

– Ваши дети учились у вас?

– Сыновьям я предлагал разные инструменты. Но они уговорили взять их в класс. Старшего сына после окончания Сургутского музыкального колледжа пригласили работать преподавателем в Магнитогорскую консерваторию. Младший сын учится на актера мюзикла в университете культуры в Санкт-Петербурге.

– Как вы считаете, учитель – наставник, воспитатель или друг?

– Скорее, не учитель, а наставник. Все остальное дополняет роль. И друг, и воспитатель – методы воздействия, чтобы быть лучшим наставником, чтобы ребенок лучше занимался. Разные пряники для разных детей. С одним поговорить по душам, с другим попить чай с конфетами, третьему – подарить маленький сюрприз.